Всё дальше уходит в прошлое Великая Отечественная война. Многие события той поры пытаются переоценить наши современники. Иногда слышишь вопрос: оправдана ли гибель тысяч ленинградцев в страшные дни блокады? Серафима Тимофеевна Васильева, которая первую блокадную зиму провела в Ленинграде, отвечает на этот вопрос так: «Мы не могли оставить Ленинград врагу. Это был выбор ленинградцев, выбор нашего поколения и историю вспять повернуть нельзя».

Воскресное утро 22 июня 1941 года Симочка встретила в постели. Высокая температура, боль в горле ясно говорили об ангине. Накануне она участвовала вместе со своей гимнастической секцией в физкультурном параде на Неве. Отсюда и ангина. «Это ничего,  — говорила она себе,  — впереди ещё больше двух месяцев летних каникул. Несколько дней побездельничать в постели даже здорово».

В Ленинград Серафима переехала в 1933 году. Ей тогда исполнилось восемь лет. Мама была на инвалидности. После смерти отца опекунство над ней оформила старшая сестра и забрала к себе в Ленинград. Жили они в Петроградском районе. Училась Сима в школе № 5, жила в семье сестры в огромной ленинградской коммунальной квартире. Только вечером собирались вместе. Днём все были заняты. Сима кроме школы занималась гимнастикой, бегала с подружками на каток, каталась на лыжах. Летом 1940 она уже участвовала в физкультурном параде на Дворцовой площади. Здорово было! Тогда обошлось без простуды. Впрочем, ангина — это ерунда, ведь она закалённая, настоящая физкультурница. На значок ГТО сдала успешно и учится хорошо. Ещё один год, и школа позади. Серафима мечтала учиться в институте.

Ещё никто не знал, что уже вмешалась в планы и судьбы людей в то утро 22 июня 1941 года война. Жители города на Неве предположить не могли, какие испытания их ожидают.

Едва оправившись от болезни, Серафима пошла в райком и вскоре была направлена под Лугу на строительство оборонительных сооружений. Лопатами копали широченные противотанковые рвы. Землю носили на носилках. На руках вскоре появились мозоли, но работу никто не прекращал. Остановило её только наступление фашистских войск. Строителей оборонительных сооружений спешно сажали в вагоны и отправляли в Ленинград.

В начале августа вернулась в Ленинград Серафима уже другим человеком. Пройдя через бомбёжки, увидев смерть, она заметно повзрослела. Сразу стала искать работу. Все иные планы были отложены до победы, в которую, несмотря на тревожные сводки с фронта, на сжимавшееся кольцо блокады вокруг Ленинграда, все верили.

7 сентября над городом стоял густой дым. День этот запомнился ленинградцам, потому что именно тогда сгорели от бомбёжки продовольственные склады. После этого пожара норма хлеба, выдаваемого по карточке, значительно уменьшилась.

Двоюродный брат помог устроиться на судоремонтно-строительный завод счетоводом. Кроме работы, были ещё ночные дежурства на крышах жилых домов, куда попадали зажигательные бомбы. Девушки ходили в госпитали, помогали ухаживать за ранеными. На заводе доводилось ночью дежурить в котельной.

Осень уже давно вступила в свои права, а вместе с ней и блокадный голод постепенно овладевал людьми. Ещё по воде Ладожского озера разрешали эвакуировать детей и многодетных матерей. Однако слухи ползли тревожные, что немцы не дают проводить эвакуацию, дети гибнут. Родители не решались отправить детей, поэтому много их осталось в городе.

Началась первая блокадная зима, самая страшная из трёх военных зим. «Ленинград очень изменился, — вспоминает Серафима Тимофеевна,  — трамваи остановились прямо на улицах. В форточки домов были выставлены трубы «буржуек», которые топили книгами, мебелью, досками от заборчиков». Работники завода перестали тратить силы на ходьбу домой. Ночевали на заводе. Серафима тоже жила в конторе. Постепенно уменьшаясь, блокадная норма хлеба приближалась к 125 граммам в день.

Выжила Серафима Тимофеевна благодаря заводу. Там кроме блокадного пайка, в обед давали на выбор тарелку супа, 280 г пшённой каши или 180 г гороховой. Вечером сухарик в полскроя запивали огромным количеством воды. Многие сильно отекали.

Весной снег потемнел и осел. Из сугробов стали вытаивать трупы. Зимой ни у кого не было сил хоронить умерших. Даже в госпиталях покойников просто выбрасывали из окон на улицу.

Весной все силы населения были мобилизованы на очистку города. В первых рядах опять же были комсомольцы. Серафима Тимофеевна помнит, как на фанерные листы с привязанными к ним верёвками помещали тела и вдвоём, втроём тащили до машины. Погрузку и доставку до кладбища осуществляли солдаты. Всех умерших складывали во рвы, хоронили в братских могилах.

Было ли страшно? «После всего, что было пережито за эту бесконечную зиму, страха перед смертью не было. Но жить всё же очень хотелось. Наверное, это желание, да ещё молодой организм, помогли выстоять», — говорит Серафима Тимофеевна.

Летом Серафима на катере через Ладожское озеро с группой таких же истощённых людей покинула Ленинград. В июле они мёрзли, а потому были одеты в ватники, ушанки и брюки. Есть уже не хотелось, сил хватало только на то, чтобы еле передвигать ноги. Семнадцатилетние девчонки были похожи на сморщенных старух. Когда Сима добралась, наконец, до городка, где жила мать, встретила её тётка и долго плакала, прежде чем проводить домой. Весила тогда Серафима 32 килограмма.

Начался долгий процесс восстановления сил. Иногда и мать приходила в отчаяние, не надеялась, что младшенькая выживет. Несколько раз родня приходила прощаться. Всё же молодость взяла своё. Серафима поправилась и снова стала красивой, весёлой девушкой. Работать она пошла на судоверфь им. Желябова. Через год встретила там своего суженого Георгия Васильевича Васильева, с которым они прожили вместе уже 64 года, воспитали дочку и сына.

Всю жизнь Серафима Тимофеевна больна любовью к Ленинграду, считает его лучшим городом Земли. Жизнь сложилась так, что с Георгием Васильевичем и с детьми они жили в Ленинграде всего пять лет, когда он учился в академии. Более пятидесяти лет они живут в Городце на Волге и любят наш городок. Однако Ленинград, город, в котором она выросла, где живут её внуки, за оборону которого имеет медаль, остаётся первой, самой большой любовью.