Эти слова, доносившиеся из уличного репродуктора, Мария Кирилловна Круглова слушала, сидя на чемодане возле штаба Дома офицеров в засекреченном степном Тюра-Таме, куда прибыла вместе с мужем-офицером всего пару часов назад. А за несколько мгновений до важного правительственного сообщения она увидела яркий столп огня, взметнувшийся ввысь и буквально разорвавший небо. Так начался её первый день на Байконуре.

Родом из Городца

Маша Ремизова родилась в Городце на улице Рабочей в ноябре 1931 г. Она была третьим ребёнком в семье. Жили небогато, а после гибели на фронте в 44-м году отца, Кирилла Яковлевича и вовсе наступили для них тяжёлые времена.

— Мать болела, мы все опухали с голоду, старший брат в 15 лет к станку встал, — вспоминает Мария Кирилловна. — Счастьем было, когда родственники из деревни привезли коровёнку красногорбатовской породы, которая давала литр молока в день. Но кормить нам её было нечем, и мы по ночам рвали траву в оврагах…

Как и многие в то время, после окончания восьмилетки девушка пошла работать на Горьковскую ГЭС, заочно окончила гидромелиоративный техникум. В 1950 году поступила в Горьковский сельхозинститут на зоотехнический факультет.

— Находила время на всё: мыла в институте полы, чтобы прокормиться, и в кружки бегала, занималась танцами, спор-том, стреляла хорошо. Потом окончила курсы массовиков-затейников, выучилась играть на аккордеоне… Словом, была активисткой, работала и по профсоюзной, и по комсомольской линиям, и всё это пригодилось потом на Байконуре, — рассказывает Мария Кирилловна.

После вуза недолгое время М.К. Ремизова работала старшим научным сотрудником и заведующей опорного пункта по овцеводству. В конце пятидесятых годов её избрали вторым секретарём Городецкого горкома комсомола. А потом коррективы в жизнь комсомольского лидера внесло замужество.

— С будущим супругом Владимиром Дмитриевичем Кругловым мы были знакомы с детства, учились в одном классе, — рассказывает Мария Кирилловна. — Его отец был председателем Городецкого отделения КГБ, его потом перевели в Западную Украину, воевать с бендеровцами. Владимир же поступил в лётную академию в Риге. После её расформирования лучших учеников (а муж учился очень хорошо) направили в Ростов в академию имени Героя Советского Союза маршала М.И. Неделина.

Имя Митрофана Неделина было в то время на слуху. Заместитель министра обороны СССР, главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения, он погиб в 1960 году при испытаниях межконтинентальной ракеты Р-16 на полигоне Тюра-Там (ныне Байконур). Тогда весь выпуск, в котором учился Круглов, был направлен на Байконур — кандидатами в отряд космонавтов, но по состоянию здоровья ни один из них не прошёл.

В Тюра-Таме
— Началось всё интересно, — улыбается Мария Кирилловна. — Из Москвы на станцию Тюра-Там поезд прибыл в три часа ночи. Никакого транспорта, идём пешком несколько километров до военного городка. Дорога прямая, впереди — КПП. Меня не пускают (муж должен был прибыть один, он давал подписку о неразглашении тайны и о том, что должен прибыть без жены). Сели мы с моим капитаном на чемоданы, колбасу едим, светает уже. Приезжает комендант. «Это кто?» — показывает на меня. «Я — коммунист, — отвечаю, — поэтому должна быть там, где мой муж. Разве от коммуниста могут быть какие-то секреты?». Он подумал и пропустил нас. Так я попала на Байконур. А город, как потом узнала, располагался по площадкам: 10-я площадка — жилой район, «двойка» — сам космодром, откуда космонавты улетали. Даже кладбище числилось как 13-я площадка.

О запусках космических кораблей в открытую тогда не говорили, всё держалось в секрете. Муж приезжал домой раз в полгода. Будучи ведущим телерадиометристом, он отвечал за связь космонавтов с Землёй.

— Дома у нас был телефон, больше телефонов ни у кого не было. Иногда мне звонили, говорили: «Передайте семье — такой-то жив-здоров» и клали трубочку…

В первое время было очень тяжело с продуктами, и Мария Кирилловна выпросила, чтобы ей разрешили возле комендатуры разбить небольшой огород. Потом и другие по её опыту стали хозяйством обзаводиться. Так и жили…

В служебные обязанности политинструктора М.К. Кругловой входила работа с семьями тех, кто работал на Байконуре. Приходилось заниматься различными социально-бытовыми и жилищными проблемами лётного и обслуживающего составов — от устройства детей в детсады до разбора нештатных ситуаций. Как-то, вспоминает она, был такой случай. Продукты выдавали по талонам по подразделениям, и в продуктовом магазине, за вредность характера одного из командиров, на соответствующем товаре появилась надпись: «Яйца Курушина». Смеялся весь городок, но дисциплинарные меры к автору надписи Марии Кирилловне всё же пришлось применить.

— В партии и в комсомоле у нас тогда была демократия: не было «вы», все обращались друг к другу на «ты», без всяких выпендриваний! Тогда вообще всё просто как-то было — молодость, наверное. Но с дисциплиной дружили.

— Кого из космонавтов Вы знали? — спрашиваю её.
Она достаёт старую фотографию и протягивает мне:

— Да всех, кто здесь запечатлён, знала, неблизко, конечно, за рюмкой чая с ними не сидела, всё же работа в политотделе накладывала свои обязательства, поддерживать тесные отношения было не принято. Нам с космонавтами не позволяли говорить на служебные темы, да и сами они не очень-то разговорчивые были. Но после гибели Владимира Комарова я очень долго носила в паспорте его автограф. Он перед полётом допоздна сидел на стуле у Дома офицеров, раздавал автографы всем желающим, может быть, чувствовал что-то…

Мария Кирилловна раскладывает редкие фотографии той поры (фотографировать тоже запрещалось!) и вспоминает, как участвовала в митинге, посвящённом полёту Валентины Терешковой. Помимо «Чайки», в отряде было ещё не меньше 11 девушек, все по-деревенски крепкие, здоровые.

— Они сидели в президиуме в каких-то пёстреньких платьях, скромные, неброские. А жёны офицеров (на Байконур ведь тогда съезжалась вся военная элита) одна перед одной нарядами щеголяли. Это был настоящий город мод!

— А с Гагариным доводилось встречаться?
— А как же! Мы были примерно одного возраста, нам тогда лет по тридцать всем было. Молодые, горячие, на месте сидеть не могли. Юра был настоящим генератором идей. Помню, как-то снега на Байконуре было мало, его на Новый год откуда-то привозили машинами, чтобы на центральной площади установить ёлку. А игрушек не было совсем, так он пришёл в школу и говорит: «Какой ряд больше игрушек на ёлку сделает — тому от меня подарок». Детей он очень любил, часто ходил в школу, и я вместе с ним — я же за массовую работу с учащимися отвечала. Гагарин вообще торопился жить, всегда был чем-то занят. Они с Королёвым были одного роста, не больше меня, наверное. И вечно у них всё бегом, вечно им некогда, хотя и человеческое ничто не было чуждо. Могли так крепким словцом припечатать, ну да это уж не для печати, — смеётся она и продолжает, — что характерно, Королёв очень любил число 12-ть, а тринадцатого (так совпадало) было несколько аварий. Поэтому 13-е число на Байконуре он объявил выходным днём…

Мы долго беседовали с Марией Кирилловной, разговаривая о её житье-бытье на Байконуре. Она вспоминала о том, как довелось ей увидеть генерала де Голля (к приезду которого построили дачу, и в народе её прозвали Деголевкой), как встречали товарища Хрущёва, сын которого Сергей был на Байконуре ведущим конструктором военных ракет.

…В 1996 году, схоронив мужа, она вернулась в родной Городец, в деревянный родительский дом, который много лет ждал её. Она по-прежнему полна энергии и сил. В этом году (даст Бог!) отметит звонкий юбилей.

— Нельзя ржаветь в жизни! Хочу сказать всем, независимо от возраста: ставьте перед собой цели, преодолевайте их! Живите, горите! Только тогда всё будет получаться, только тогда в жизни будет смысл. Этому меня научил Байконур.

Ирина ХРАМОШКИНА,
руководитель пресс-службы администрации Городецкого района