Зоя Григорьевна Пеплова рассказывает о маме, Анастасии Васильевне Спасской, которой довелось служить у Яхонтовых, когда те жили в Городце.
Она рано вставала и готовила госпоже лёгкий завтрак. Но угодить капризной, взбалмошной и упрямой хозяйке было непросто. Например, утренний чай обязательно должен быть вскипячён из только что принесённой ключевой воды с Большого врага (ныне ул. Коммунаров). С трудом Настенька выяснила у Натальи Ильиничны, чем вода с Большого врага отличается от воды, взятой из ближайшего кольцова колодца. Оказалось, песочком на дне ведра, который однажды увидела хозяйка. Настя быстро смекнула, что к чему, и стала добавлять в воду из колодца промытый песочек с Волги.
Стройная Натали любила наваристый суп, но варёное мясо не ела и приказывала его просто выбрасывать. Настенька уничтожать «добро» не могла и пекла вкусные пирожки с мясом. И хотя хозяйка видела в хлебных изделиях один только вред здоровью, сердобольная Настя тайком подкармливала ими Николая Ивановича и Володю. Заметим, что актёр всю жизнь обожал пироги — скорее всего, памятуя о пирожках из своего детства...
Зоя Григорьевна Пеплова рассказывает, как её мама сопровождала красавицу госпожу на всенощную в Троицкий собор (он, как известно, был в нынешнем сквере Ворожейкина). Там жену акцизного чиновника поджидал и дарил ей шоколад купец II гильдии Дмитрий Митюков (его усадьбу ныне занимает реабилитационный центр для детей и подростков с ограниченными возможностями). Настя, воспитанная в строгих правилах, осмеливалась грозить хозяйке, что обо всём расскажет мужу. В ответ госпожа закатывала истерику и беспрестанно повторяла: «Ябеда, ты не сделаешь этого, зная, что тебе будет потом!».
Дети Зои Григорьевны Пепловой, внуки Анастасии Васильевны — пенсионеры брат и сестра Пепловы — Юрий Андреевич (1927 г.р.) и Маргарита Андреевна (1937 г.р.) — проживают вдвоём совсем рядом, в старинном доме № 10 на Кооперативном съезде. Их брат Герман Андреевич (1929 г.р.), пенсионер, в годы войны работавший в котельном цехе на судоверфи, а затем ставший шофёром, живёт на улице Фурманова.
Маргарита Андреевна 45 лет отработала в системе пенсионного обеспечения. Юрий Андреевич освоил за жизнь немало профессий: был и киномехаником, и строгальщиком на судоверфи, а также работал на моторном заводе станочником, мастером, технологом. Тринадцать лет как ослеп, но бодрости духа не теряет.
Пепловы, люди радушные, доброжелательные, бережно хранят память и о маме, что умерла десять лет назад в возрасте 95 лет, и о бабушке.
— Бабушка Анастасия Васильевна прожила 86 лет: родилась в 1880-м, а умерла в 1966-м, — рассказывает Маргарита Андреевна. — По характеру была она строгой — может, потому, что судьба её не баловала. Служила она не только у Яхонтовых, но ещё совсем маленькой десятилетней девочкой у купца Дерюгина. В 21 год осталась вдовой: во время сильной бури на реке перевернулось судно, на нём погибли муж и двое маленьких детей-близнецов. После этого бабушка и попала к Яхонтовым…
Ну а затем работала в Нижнем — посудомойкой на пристани. Как-то познакомилась с молодым человеком. Он её спрашивает: «А ты умеешь читать?». Отвечает: «Нету…». Кавалер показал буквы, объяснил, как складываются слова. Толковая Настенька сразу научилась читать. А потом «учитель» ей говорит: «Ты что, всю жизнь будешь посуду мыть? Я видел объявление: готовят белошвеек. Иди и учись!».
В Городец Анастасия Васильевна вернулась известной портнихой. Шила только для людей со средствами: жён чиновников, учителей, купцов — Облаевых, Дерюгиных... Заказывали платья по самым модным журналам, и надо было сшить точно по рисунку. Кстати, вполне успешной портнихой в Нижнем, на Чёрном пруду, была и бабушкина сестра Матрёна Васильевна. Заказчики ей говорили: «Вам не здесь надо шить — в Петербурге». А та отвечала: «Да что я… Вот у меня сестрица в Городце — та настоящая мастерица!».
Где эта улица, где этот дом?
Пепловы ответа на этот вопрос не дали.
Обратилась в Москву, в Российский государственный архив литературы и искусства. Вскоре пришёл ответ и фотографии. На одном фото — заветный домик в три окошка с козырьком над входом, на другом — дом побольше и размером, и числом окон — их четыре. Тут же фото оборотных сторон снимков, где видим подписи, сделанные одним почерком. На первом снимке читаем: «Дом наш в слободе. На память дорогим родителям от сына. 1907 г. 30 марта». На втором — «На память моим родителям. 1907 г. 30 марта. Любящий сын Н. Яхонтов».
Фотографии подписаны в один день отцом актёра Николаем Ивановичем Яхонтовым — возможно, для отправки своему отцу протоиерею в Нижний. И сделаны они, похоже, в одно время. Понятно, что оба относятся к Городцу (иначе бы их не выслали, взяв за это, кстати, определённую сумму). Но почему домов два? С ожидаемым домом в три окошка более-менее ясно. Но откуда взялся с четырьмя?
Заметно, что на большом доме какая-то непонятная решётка. Увеличиваю изображение и вижу, что это табличка с надписью. Первое слово не разобрать, а дальше читаю: «…начальное народное училище. Открыто…» Какое училище? Может быть, Нижнеслободское, в судьбе которого принял участие священник Иван Яхонтов? Или училище, в котором учились Николай или Владимир? Возможно, и дом в три окошка не тот, где в 1907 году живёт семья Николая Яхонтова, а дом его детства? А может, Яхотовы и живут в дедовском доме? Вопросы, вопросы… Но всё-таки это яхонтовский дом, и мы впервые можем его увидеть.
Хочется найти реальное здание, потрогать, побывать внутри. Скажу откровенно: пыталась искать. В весеннюю распутицу обошла всю верхнюю и нижнюю Слободы.
Но слободой в начале прошлого века могли называть не тот район города, что нам известен сегодня, а один из пригородных. Таким образом, география поиска увеличилась.
Попадались мне похожие дома и на улице Панфилова, и на Новой… Но прошло сто лет. Небольшой деревянный домик, если он и жив, наверняка поменял облик…
А может, домов Яхонтовых в Городце было несколько? Не будем забывать о двухэтажном доме в районе улицы Шевченко. Если о нём писали А. Горячев и С. Чарковский.
Из ближних странствий возвратясь…
А ведь ещё можно поработать в столичных и нижегородских архивах — сегодня многие настоящие открытия совершаются именно в тиши архивных хранилищ.
Напоследок откроем автобиографическую книгу Владимира Яхонтова «Театр одного актёра» и прочтём строчки, в которых живёт старый дореволюционный Городец: «Я люблю вспоминать о детстве: оно волнует меня свежестью детского глаза на мир… Зимой игры были чудесные… Летали клюшки — кто дальше, и в ямку, вырытую в снегу, загоняли затвердевший кусок воробьиного лакомства; то было сельское преддверие хоккея.
На масленой таскали по дворам старые корзины и ломаные ящики и посреди Волги зажигали громадный костёр.
На Пасху играли в козлы, бабки, раскрашенные в зелёную и красную краску. Земля была влажной. Ещё кое-где протекали ручьи. Таял последний снег. Проходили последние тающие льдины. Начиналась навигация.
Так я рос в селе Городце на верхней Волге, славившемся кустарными изделиями...».
