Суббота, 11 февраля 2012 года, № 16-14507
Ясный, солнечный денёк на излёте февраля.
Тёмные стволы старой липовой аллеи. Ещё по-прежнему высоки наметённые за зиму сугробы, всё так же крепок ядрёный утренний морозец, щиплющий носы редких прохожих. Кажется, зима и не думает сдавать своих позиций. Однако же достаточно взглянуть на увенчанные зубцами сосулек скаты крыш, чтобы понять, что это не так. Недаром февраль в старину называли «бокогреем»! Вот поднимется к полудню солнышко повыше, — и зазвучит пока ещё робкая и несмелая первая капель…
А это что за звоны? Для капели, вроде, рановато. Это пережившие зиму, натерпевшиеся холода и голода чумазые синицы вылетели на утреннюю кормёжку. Радуются, звенят, тенькают как целый ворох серебряных бубенцов.
А вот и какой-то новый голос, весёлый, задорный, приближается, вливаясь в синичью перекличку: «Фью-фью-фью, фью-фью-фью!». Куцехвостая коренастая птаха, выпорхнув словно из ниоткуда, прилипает к толстому стволу. Величиной с воробья, с голубовато-серым верхом и светлым брюшком, с чёрной полосой вдоль глаз. Пичуга, ловко развернувшись, бойко бежит вниз головой, исследуя каждую подозрительную трещину в шершавой коре…
Поползень. Одна из немногих наших осёдлых птиц. Жизнерадостный, никогда не унывающий бодрячок. И, вместе с тем, непревзойдённый пернатый верхолаз, мастер и виртуоз своего дела. В этом искусстве ему не ровня ни дятлы, ни конкурирующая с ним за пищу пищуха. Ибо из всех наших лазающих птиц только поползень в состоянии перемещаться по стволу вниз головой, в горизонтальном положении и вообще как придётся. Крылатому акробату не заказано ничто.
Именно сейчас, в конце февраля — начале марта, поползень, словно чуя приближающуюся весну, начинает издавать свой характерный весёлый посвист, за что и получил в народе прозвище «ямщичок».
«Фью-фью-фью!» – вновь подаёт голос спускающаяся вокруг ствола птица, а из глубины аллеи в ответ несётся похожий зов. Может быть, это самка. Если так, то не ходи к гадалке: здесь же, на своём охотничьем участке, в каком-нибудь старом дупле пара и загнездится, высидит птенцов, ведя тихую скрытную жизнь. В гнездовой период может проявиться ещё одна уникальная способность поползня. Если леток дупла будет больше, чем нужно, птицы попросту заштукатурят лишнее пространство глиной, смешанной с собственной слюной. Подобный «цемент» бывает весьма и весьма прочным, что значительно снижает шансы врагов проникнуть внутрь жилища.
По вылете птенцов из гнезда поползни всем выводком продолжат кочевать по округе в поисках пищи. Однако осенью семейные узы ослабевают, и птицы разлетаются кто куда, в одиночку присоединяясь к бродячим ватагам синиц, нередко становясь в них предводителями…
«Фью-фью-фью!» — поползень покидает облюбованный ствол и ныряющим полётом устремляется вослед синичьей компании. А удаляющийся свист пернатого верхолаза действительно напоминает сейчас лихой посвист ямщика, неведомым волшебством перенесённый в наше время из канувших в небытие веков.
|
